Выпуск орлана белохвоста Кочерги в Симбирской области (госпиталь птиц Зеленый попугай и Союз Охраны птиц России)

СОЛНЦЕ радостно сверкало и, казалось, подмигивало нам над дорогой, устремив­шейся в сторону Черемшанского залива Куйбышевского водохранилища. Эскорт бело­хвостой орланихи по кличке Кочерга состоял из трёх машин: моей, машины прикомандированного нам МЧС-ника Антона (это на всякий случай – сказали нам в администрации района – как бы что не вышло!) и эколога из Правительства Ульяновской области Каплина Александра Евгеньевича. Пока ещё ничто не предвещало нам тяжелых  дней нев­згод и бурных ночей борьбы с проливным дождем и ветром.

Светлана Смирнова, ехавшая со мной и орланом, как истинная хозяйка Симбирской земли рассказывала мне о планируемом месте выпуска орлана: «Мы будем выпускать Кочергу  на границе Чердаклинского и Мелекесского районов. Чердаклы – это старинное татарское поселение.  Искажённое русскими тюркское слово «Чарлак-лы» означает следующее – «Чарлак» – «чайка»,  а «лы» – просто суффикс. В переводе значит «Чаячий».

Кроме местных, мало кто знает, что здесь находится крупнейшая в области колония озерных чаек, белокрылых и черных крачек. Нами  здесь в этом году была обнаружена еще одна редкая крачка – бе­лощёкая, которая является новым для Ульяновской области видом. А орланов у нас лю­бят, мало того, средневолжские бригады рыболовов часто имеют «прикомандированного» орлана-белохвоста, и вся первая рыба выбрасывается ему. После поимки рыбки рыбак кричит, как будто кота зовёт: «Васька-васька!»  И вот откуда не возьмись появляется орлан и хватает предлагаемое ему угощение. Если это происходит, то лов рыбы обещает быть хорошим, а ежели нет – о! эта плохая примета – рыбы нет и не бу­дет. Это делается и зимой, поэтому часть птиц остается зимовать на заливе…».  За время беседы мы не успели и заметить, как по разбитой земляной колее добрались до побережья.

День продолжал баловать нас тихой солнечной погодой. После яростного сопротивления мы наконец-то  достали птицу из ящика и принялись точить ей когти. После корректировки  когтей, придания им нужной формы и остроты, птицу отпустили прямо на прибрежный песок. Все выстроились в ряд, беспрестанно щелкая фотоаппаратами и снимая на многочисленные видеокамеры. Кочерга, обалдевшая от  счастья, принялась прохаживаться по побережью вдоль воды, пробуя осторожно песо­чек под ногами и воду. Затем несколько раз подпрыгнула, взмахнув своими  огромными крыльями. Оглянулась, и, как бы попрощавшись с нами, поймав небольшой ветерок, поднялась вверх и неуклюже отлетела вбок на ближайшую косу. И там воссела, постоянно посматривая на нас. «Ну что ж!» –  вздохнула Света. «Боится - это хорошо. Не надо ей любить людей - пусть лучше она от них удирает»!

Олег, изъявивший желание понаблюдать за птицей, остался, а мы пошли разбивать лагерь. Неожиданно поднявшийся небольшой ветерок приятно обдувал нас, а солнце заставило нас раздеться, так как было очень жарко. «Ну, прямо-таки юг» – обрадо­вался Антон. Суровый МЧСник, он по-детски обрадовался, что есть такая редкая возможность присутствовать при выпуске гордого рыбоядного хищника. Наш лагерь представлял собой великолепную наблюда­тельную площадку, с которой было видно все побережье Черемшанского залива.  В воздухе летали стайками многочисленные речные крачки, на почтительном расстоянии наблюдались озёрные и сизые чайки. Мы сели за переносным столом и неспешно стали обмениваться впечатлениями, одновременно наблюдая за окрестностями. «Смотри!»- закричала Свет­лана, указывая на внезапно появившегося из-за гряды леса орлана. Молодая дикая птица гналась за уткой, пытаясь прижать ту к поверхности водоема. Утка  с трудом увертыва­лась и пробовала оторваться. Но все безуспешно. Орлан настигал ее. Наконец утке каким-то чудом удалось увернуться от неумолимо настигавшего ее хищники и она унеслась

прочь, быстро работая крыльями. Глубоко разочарованный хищник, сделав круг,  вернулся опять на побережье и сел невдалеке от нашей Кочерги.  «По крайне мере один орлан, и  к тому же молодой, здесь есть!» – сказала Света, успевшая рассмот­реть хвостовое оперение хищника. «Может, подружатся!» – обрадовался я, - «а если это самец – то и образуют пару». «Ну, это вряд ли сейчас! Может через годочек, другой…», – ответила Света. Незаметно наступил вечер и после продолжительной ночной беседы все разбрелись по палаткам.

На следующий день ранним утром успело выглянуть солнце, однако через час погода вдруг резко испортилась, и начался затяжной дождь. Все вымокли. Однако дождь все продол­жался и продолжался. После непродолжительного купания среди волн Черемшанского залива, мы со Светой пошли по береговой линии вдоль тростника. По отмелям были видны следы орлана, который вчера перелетал с отмели на отмель. Также были видны и следы

двух собак, которые в одном месте даже устроили веселую возню. Видимо орлану собаки не мешали, поскольку не было видно никаких следов борьбы животных. Дождь все лил и лил, но мы упрямо продирались сквозь тростники, тщательно прочесывая местность. На одной из оголенных площадок мы увидели нашего орлана, снявшегося с места, едва он нас увидел. «Да, видимо ему совсем не хочется очередной подрезки когтей, да и сытая неволя его отнюдь не прельщала» – сказал я Свете.

В лагере нас ждал неизменно хлебо­сольный Гладышев,  изготовивший похлебку из ранее собранных им грибов. «Ничего», –  ворковал Сергей, – «днем нам рыбаки еще и рыбку принесут! Покушаем на славу!». В предвкушении следующей вкуснятины Гладышев зачмокал губами. «Вот так-то выпускать орлана с ресторанным шеф-поваром», –  подытожил  я, – «с голоду мы явно не помрем!» Размахивая ложкой, Сережа продолжил: «А вы знаете какая может быть рыбка? Нет, вы просто не умеете ее готовить! Рыбка должна быть мягкой и с соком, то­гда весь смак. Вы будете пить прямо с мяска!» – при этих словах наш шеф-повар закатил глаза. «Ну ладно», – сказала Света, – «хватит гастрономических экскурсов – пора нам и ра­ботать!» С этими словами она поднялась, и вновь закричала – «Смотрите!» –  указывая на кромку леса. Из-за кромки величественно выплывал белохвостый орлан. «Кочерга!!!». Все прильнули к биноклям. «Нет!», – ответил Олег: «Это другой орлан – да к тому же взрос­лый – видите белые перья в хвосте!».  За первым орланом появился второй, а затем выплыл и третий. «Ну, Кочерга точно не соскучится!» воскликнул Антон,  «Да!» – ответила Свет­лана – «если здесь столько орланов – значит им здесь хорошо, значит есть что есть. Отлич­ное место для выпуска!». Мимо проносились небольшими группами серебристые чайки хохотуньи и даже начали появляться черноголовые хохотуны. Те самые хохотуны, которых я так давно мечтал увидеть в природе. Это черноголовые чайки с массивными желтыми клювами.  «Они», -  говорил Олег, - «когда кричат, то напоминают подвыпивших мужиков - такие же невнятные громкие возгласы!» «Да», -  поддержала Света - «а вот хохотуньи кричат более тонкими, женскими голосами».  Дождь все лил и лил, повергая в ужас нашу экспедицию. «Ну вот!», -  засмеялась Света, - «там, где Романов, там

и дождь - любит он дождь, вот он за ним и идет!». Между нами говоря, Света дейст­вительно права - все лучшие воспоминания с природой у меня связаны именно с неустойчивой погодой. Я почему то всегда попадаю под проливные затяж­ные  дожди, где бы не находился  и начинаю бороться за существование. Долгие годы борьбы с дождями выработали во мне четкий стереотип экипировки и особое отношение к этому природному явлению. Он мне нравится. Нравится осенний промозглый ветер с до­ждем, который заставляет по утрам бежать купаться в первый же попавшийся водоем, по которому плавают желтые осенние листья. Все это бешено меня стимулирует. Я всегда чувствую необыкновенный прилив сил. Жара на меня действует чересчур расслабляющее.

«Вот так и Макс!»- прерывая мои мысли, произнесла  Света. «Где Макс появляется, там появляются и птицы. Как-то он поехал с Карякиным в экспедицию и спросил у него,  не попадаются ли тому под гнездами выпавшие птенцы могильников. Нет! -  ответил Карякин -

это большая редкость. И что ты думаешь!»,  - продолжила Света,  - «у первого же гнезда они нашли орлёнка!». Ветер все несся и несся со стороны залива. Наши палатки хлопали и прыгали на месте как ненормальные. Опять появился ор­лан-белохвост и ему наперерез помчался чеглок, заставляя того переворачиваться прямо в воздухе. Орлан пытался защититься от увертливого соколка своими когтистыми лапами. Он переворачивался и крутил в воздухе «бочку» – фигуру высшего лётного пилотажа!   

Сережа, увидавший стадо баранов, пасшееся вдалеке от нас,  загорелся новой  повар­ской идеей. «Надо», - сказал он, – «купить барана и его зажарить прямо на углях!» При этих словах все вздрогнули и повернулись к нему. «Ничего!», - бодро сказал он,  увидав, что желания идти за бараном ни у кого нет. «Я сам дойду пешком до деревни и куплю барана». С этими словами он вскочил, схватил зонтик, и зашлёпал по размытой дождем дороге. Еще долго его заливистый громкий смех раздавался над волжскими  просторами. «А в принципе

баран - это не так уж и плохо!», - произнес я в задумчивости, - «будет, чем подкормить Кочергу в первое время на воле!».  После ухода шеф-повара экспедиции выглянуло на непродолжительное время солнышко, не преминув помахать нам лучистой ручкой,  и снова скрылось до следующего дня.

Все разбрелись по окрестностям, фотографируя волны и многочисленных птиц,  шны­рявших по побережью. Олег, увидевший ястреба-перепелятника, радостно закричал, протя­нув в его направлении руку. Но как я не пытался, так и не успел сфотографировать шустрого ястребка. Надоедливый дождь разогнал все-таки нас по палатам,  где все прикорнули под шуршание капель. Час, два, три и вдруг ти­шину разорвал заливистый хохот Сергея! Выглянув из палатки, я увидел его гордо воссе­давшим на тракторной тележке с дровами. «Вы думаете, я дам вам замерзнуть?!», –  кричал тот, размахивая от избытка чувств руками.

«Как бы не так!» С этими словами он вышвырнул из тележки огромный мешок с рыбой. «И с голоду не помрете! Не дам-с !!!».

Света охнула. «Что  мы будем делать с этой уймой рыбы!», - воскликнула она. Но тут новая мысль пришла ей в голову: «О! Мы будем кормить орланов!». «Точно!», -  радостно заве­рещал Сергей! «Мы их всех накормим! Надо же устроить орланам праздник, пусть, так ска­зать, Кочерга «отметится» за вливание в новый орланий коллектив!». Бурная деятельность нашего шеф-повара заставила всех участников экспедиции ставить стойки и натягивать шнуры для тента – готовить кухню нашему ресторан­ному доке. «А еще нам и барана привезут!», -  радостно сообщил он. «Так что будет, что поесть Кочерге! И мы закусим!». «Куда же еще закусывать!» – простонала Света, – «мы же лопнем!» «Не лопнете!», - сообщил шеф-повар. Его слова прервал звук мотора. Из-за угла леса вывернул мотоцикл с тележкой.

«Барана заказывали?» спросил  мужик неопределенного возраста. «Ну, конечно!» – вокруг забегал Гладышев, с удивительной легкостью подпрыгивая и кружась вокруг своей оси. «Тогда с Вас 100 евро», - заявил мужик. «Как сто евро?», – растерялся я, «а…а… может все таки 100 баксов хватит?». «Не,  не хватит! 100 евро и точка». «Может 3200 рублей хва­тит?», - робко предложил я.  «Ну, ладно», – смилостивился мужик, - «что с Вами  сделаешь - 3200 так 3200!». Мужик уехал, а мне со Светой пришлось разделать барана - мы снимали шкуру, разрубали голову и вынимали кишки целый час. Незаметно за этим занятием стемнело, загромыхали молнии со всех сторон, и полил проливной дождь. «Если молния с проливным дождем, то, значит, обложной дождь кончится», – утешил нас Олег. И, действительно, словно вторя его словам, молнии унеслись, забрав с собой дождь и тем­ные непролазные облака. Небо очистились, выглянула Большая Медведица, помахав нам своей длинной лапкой, и, наконец, появилась долгожданная луна. Стало на удивление лунно-светло и тепло.

Все разбрелись по палаткам, а я долго бродил по окрестностям, пы­таясь разглядеть и прослушать хоть какую-то сову, но кроме летучих мышей так и никого не увидел. Так и лег спать. А под утро Света услышала кричащего филина. Тот три раза ухнул и растворился в предрассветном лесе. Ухнув несколько раз в ответ,  Света, так и не дождавшись ответного сигнала, легла  спать. В 5 часов утра я проснулся и  увидел моро­сящий дождик в окне палатки. Значит, предсказание «вещего Олега» не сбылось,  вздохнул я, и повернулся на другой бок.

Через час я открыл глаза и, о чудо,  через сеточку палатки пробивалось яркое красное солнышко. Утро с чистым небом настолько радостно сверкало, что я спрыгнул с об­рыва и поплыл по прохладному чуть зеленоватому заливу по направлению к острову Борок.  Через некоторое время появились наши соседи чеглоки, игравшие в упоении в догонялки над водой. Большие синицы попискивали в кустарниках в овражках, окружающих наш лагерь.

Мы со Светой разнесли бараньи потроха по окрестным отмелям.  Затем,  вместе с Антоном отправи­лись через овраги к дальней отмели.

Пройдя середину пути, мы увидели бежавшего на­встречу красненького лисенка. Прямиком на нас. Столь неестественное поведение лисы заставило меня напрячься:  ведь при  бешенстве больные животные  так и бегут навстречу к людям, не боясь их. Тем не менее, опасаясь упустить драгоценные кадры, я начал фотографировать зверька, при этом автоматически наблюдая за реакциями животного.  Но лисенок во время бега посматривал по сторонам и крутил своими большими ушками. «Нет не бешенный!», - облегченно вздохнул я про себя. «Он нас не видит и не чует», - рас­шифровала поведение лисенка Света, - «ведь ветер идет на нас!». И точно, лисенок, увидев человеческие фигуры-столбы, как вскопанный остановился, быстро подпрыгнул и поскакал назад. Его уши как локаторы завернулись четко

назад в нужном направлении. Он летел над землей, едва касаясь её рыжими ногами. В отдалении на луговой траве перемещались чеканы с черными масочками на глазах. Желтая трясогузка-плиска висела на верхушке травинки и разглядывала нас черными бусинками глаз. Мы двинулись дальше и вышли к побережью залива, заросшего тростником. Тростник качался, за ним ничего не было видно. Сориентировавшись по солнцу, мы двинулись дальше. Проломившись через траву, я вышел, наконец-то,  на плес и сразу понял, кого мы видим на этом берегу из нашего лагеря.  Да, это была собака. Не какая-нибудь породистая, а так, неясного происхождения, более даже похожая на дикого зверя. Она сидела и ждала рыбаков, которые тащили лодку к берегу. В конце-концов она пошлепала к ним по воде, в нетерпении кружась вокруг бота. «Рыбацкая собака», – подумал я. По отношению к другим рыбацким собакам, которых дотоле я видел в рыболовецких деревнях близ северного посёлка Лабытнанги на Ямале, она была, конечно, намного меньше и суше. Северные соплеменники значительнее, крупнее и массивнее средневолжских аналогов. Но главное,

что объединяет их –  это выражение лица, то-бишь морды, и какая-то неухоженность шерсти. И, безусловно, определенная дикость, делающая их похожими на волков. Рыбаки вытащили, наконец, лодку, а мы, повернувшись, побрели обратно к лагерю по воде. Зеленая вода, наполненная многими миллионами одноклеточных сине-зеленых водорослей, обтекала нас со всех сторон. Редкие коряги,  попадавшиеся под водой, больно цеплялись за пальцы ног.  Вода так и плескала вокруг нас, а я невольно стал напевать про себя: «Донть вори- би хеппи, донт ворри би хеппи», а затем в мозгу сложилось следующее: «донт вории би хэппи- гриин гроу, гриин возе  гринн сри».  Слова сливались с оптимистической музыкой. Уйдя вперед от своих коллег, я невольно спугнул Кочергу. Красиво взмахнув  крыльями, она  понеслась от нас прочь вдоль побережья. Потом уже, обмениваясь впечатлениями, мы узнали, что Олег увидел Кочергу прямо около лагеря в балке. Орланиха сидела на дереве и отряхивалась, затем сорвалась и полетела к воде, вышла на побережье и села где-то в тростниках. Где мы собственно ее и побеспокоили.

Семья диких орланов, состоящая из четырех птиц, обосновалась на косе острова Борок, расположенного в заливе напротив нас километрах в трёх-четырёх. Впрочем, это местное название острова, а на карте он обозначен как Красноярский. Это название – «Красноярский» – остров получил от деревни, которая до затопления находилась на пригорке. Раньше, когда не было водохранилища, здесь были пойменные леса с многочисленными протоками. Это были богатейшие края – по весне тут скапливалось столько гусей и уток, что охотники не слышали ружейных выстрелов своих рядом стоящих товарищей из-за птичьего гомона. Жизнь кипела здесь!  Многочисленные хищные птицы, включая белохвостых орланов,  заселяли  все вокруг. В долине великой реки была сконцентрирована именно русская культура,  что и отразилось в названиях деревень, озёр, островов, проток, урочищ. Тогда как в стороне от берегов Волги преобладали тюркские и финно-угорские топонимы.  К сожалению, теперь  всё это великолепие скрыто под водой гигантского водохранилища – это огромное,  почти безжизненное пресноводное море.

Людей, проживавших в затопляемых деревнях,   выселили  в окрестные населённые пункты.  Жаль, конечно, что мы не сможем теперь уже никогда увидеть эту волжскую красоту. Стоит ли лишение такого богатства той электроэнергии, которую мы сейчас получаем, – не знаю. Возможно, что нет. Подобная бездумная деятельность, к сожалению, свойственна человеческой популяции. Вполне возможно, что употребление нами сейчас нефти в качестве горючего относится к таким же бездумным поступкам человека, о которых он будет потом очень сильно сожалеть. Отсутствие планирования будущей жизни поколений невольно ставит нас в один ряд с животными,  которые живут одним днём.

Вечером мы опять  увидели Кочергу с противоположной стороны. Птица красиво пролетела над нашими головами, развернув свои широкие крылья. Птица, очевидно, кормилась на том мясе, что мы выкинули с утра на берег, судя по отпечатавшимся на песке  лапам. «Отлично!», - прокомментировала пищевую реакцию нашего орлана Светлана.

Утром, расположившись в отдалении на плесе, я притаился за деревьями. Просидев полчаса, я решил выглянуть и увидел нашу Кочережку, потягивающуюся после ночного сна на суку дерева, торчавшего над обрывом. Сначала она потянула одно крыло, затем другое, затем вытянула лапку. Все это напоминало человека, только что вылезшего из теплой кроватки. Оставив птицу, я пошел обратно и заметил коршуна, кормящегося на нашем куске барана. Тот заметив, что я пристально за ним наблюдаю, взлетел вместе с куском и скрылся за каймой прибрежных  деревьев. Придя в лагерь, я застал Олега, который возбужденно рассматривал в бинокль ворон на дереве около нашего лагеря. «Смотри!», – обрадовался он, – «это же черная ворона! Это невероятно!». Все побежали срочно фотографировать нескольких черных ворон, находящихся среди обычных серых. В торжественной обстановке, посвященной закрытию экспедиции Вещий Олег, помахивая куском баранины,  заявил: «Мы не только отпустили орлана-белохвоста на волю, но еще и нашли новый  вид для Симбирской губернии!». «Ура-аааа!», – закричали участники экспедиции и, запрыгнув в автомобили, отправились обратно в город.